Может быть тогда, не зная женщины я захотел сына. Того, кто будет лучше. Меня, отца, и всех этих Антохиных.
Это годы самоубийства. Я думаю об этом с тех пор, сорок лет.
Это лицо в паспорте было так отвратительно -- убей гада, говорил я себе...
У меня два внука. Я не убил гада.
Эта русская мразь, я, цепляется за жизнь.
