Тридцать лет не поменяли, а "перевернули" ситуацию -- мы передавали какие-то слепые перепечатки на ночь, а они сейчас пишут в интернете -- но как одиноко, пусто! Они конечно прикидываются, отсюда столько мата, жалко нет времени читать. Особенно обмен письмами.
Все молодые, дети, почему старшие не пишут?
Впечатление -- куда попал, какая-то компания юная, что у меня с ними общего?
А жизнь впереди открыта -- и пуста. Американская жизнь, без-жизненная. Вот он опять "Зал Ожидания"! И это обо мне? Вот и их вынесло сюда.
Да разве они захотят узнать о тех годах, что впереди?
Нет, тут надо думать!
Испугался, как если бы послушал разговор своих собственных детей с их друзьями, между собой. Нет, нет, бросать их нельзя, зачем было их в жизнь заводить?
Они -- это "после"... Этого еще не хватало! О себе некогда думать! Они -- не я!
Состояние шока. Сколько их, мне себя много -- для себя.
Опять этот коммунизм, чувство тождественности себя с любым. Нет, назад, в себя, нельзя!
Не случайно моя последняя заметка в русском дневнике была о моем поколении.
Только теперь начинаю понимать почему Сорокина ставит Большой Театр.
Их все оставили, "кинули" как говорят. Они не нужны. Они даже не поколение!
А ты разве так не чувствовал в шестидесятые?
Нет, тогда "не пускали" и "не пропускали", тогда были ПРОТИВ мнея.
Что они могут, если мы не смогли, так?
Они циники. Прикрываются. Им страшно...
Я забыл, сколько унизительного было в моей советской жизни. А тогда было очень больно.
Каждая человеческая жизнь -- событие. Я -- событие. Был мир "до меня" и был он другим. Каждый день в моей жизни должен быть событием. Каждая минута?
Если "Антохины" не поменяют мою жизнь, и писать не стоит.
Так я студентам говорю -- если спектакль не изменил тебя, спектакль неудачный.
Так кто ты был этой весной, когда еще не начал писать "А"? Прошло лето. Что изменилось?
А что написал?
Пишу. По-русски.
Я помню -- Роль Личности в Истории. "Великие Люди", особенно Наполеон был частым примером. Сколько об этом спорили. А если бы не было Гитлера? И т.д. А еще о "маленьком человеке" и "бедных людях"...
Из России я уехал с верой, что человество оформляется в мир людей и мир человека. СССР -- людское царство, это там "народ"... Америка оказалась рабочим раем, тут тебе и демократия, равенство прав -- словно переехал в "коммунизм".
"Америка" -- для людей.
А где место для человека?
В "великих людей" больше не верят и личность не уважают, как не любили в советские времена интеллигентов. Почему Антохины так не переносят "других"?
Человек -- отрицание людей. Кто он -- "все не как у людей"...
Они боятся одиночества. Назание в тюрьмах -- карцер, одиночка.
"Великий" -- это тот, "человек", который отдает себя "людям". Сталин "великий", а человек ли он? Вряд ли.
"Мой противник -- я", писал я в своих юношестких тетрадях. Хотел "своей" истории. "Я умираю каждый день", "Я рождаюсь заново каждое утро" --
22 авг. 2005. И что?
Теперь я даже не знаю, что это значит "закончить"... "Антохины" не закончены.
"Американские Антохины" начинаются с меня. Где эти годы в Нью Иорке, Вермонте, Коненикуте, Виржинии? Нигде. Не написано. Даже по-английски.
Даже мои дети не знают.
Писать по-русски?
Для русских?
Это моя "перестройка"...
Конец "Антохина" и "Освобождение Анатолия"? Нужно понимать, почему по-русски...
... Я, пасынок державы дикой с разбитой мордой, другой, не менее великой приемыш гордый. (Brodsky)
timeline
По-русски писать мне стало трудно. "Русский" теперь хотя и не чужой, но "отчужденный" -- на каждом слове, стоп, почему, что значит...
"До" -- это "до нас". "И" -- это сейчас. Ну а "После" -- понятно, потом...
"До" -- это "до меня", а "после" не существует...
Двадцать пять лет прошло "без меня"; я в Америке с 1980 года. Целое поколение "после меня"...
Если серьезно об Антохиных думать, то весь этот двадцатый век "после" меня...
Хронология -- это привычно и примитивно. Дурной прогресс: после десятых идут двадцатые -- и.д. Как их понимать? Провалилась Россия на века назад -- и вперед в тоже время? Но тогда надо понимать событие, к которому "привязана" история; про революцию говорю. Даже эта революция называлась "Великой Октябрьской" -- ладно, пусть "великая" (по сравнению с 1905 или другими революциями), но "октябрьская"? Праздновали в ноябре -- а если бы в сентябре или декабре? И еще "социалистическая", которую сделали "большевики", называющие себя "коммунистами"...
Не понимал я это ребенком, но так и продолжается. 12 июня -- "День России", a если бы подписали эту декларацию десятого, был бы у России другой национальный праздник? Да есть ведь этот "День России" -- и не случаный и формальный, а настоящий?
Или его нет -- и только хотят, чтобы был. И Россия была...
Как выпутаться из этого месива, когда все не по сути названо и случано помечено во времени?
Как называть сороковые, когда был я рожден? Да и век этот, который я иногда называю "Американский Век"?
"Век Антохиных" -- это я так пишу, чтобы помнить, о чем пишу.
Я и свои собственные десятиления не знаю, а больше полвека прожил!
И может и не прожил я пятьдесят шесть лет? Сколько? десять, сто?
"До и После" можно понимать как одно слово -- словно и не было меня. А был ли?
И как же мои дни рождения -- и вся жизнь?
Рассказ. Не знаем. У нас никаких записей нет.
- Но я же вот есть еще...
- Не знаю, не знаю. Обращайтесь в свою организацию.
А, ты думал, что прошло больше полувека? Может и прошло, а ты-то здесь причем? Почему этот кусочек достался, вторая половина 20го века? Почему мне? А вот твой внук в Денвере, почему не думаешь, что это ты? Или ты, да, да, тот, кто читает эти строки сейчас, почему ты не я?
Получается что я всегда живу, жил и буду жить. Что меня "много"...
Получается?..
Не со ВСЕМИ, но с каждым?..
Подожди, подожди... испугался.
Я -- последний подонок, несчастный, обгнивший, без рук и ног у ворот церкви в Адис Абебе, или эта девка, что отсасывет у пятерых... и каждый из нихя? Испугаешься.
Ну, куда теперь побежишь?
А ведь все это известно давно. Известно всем... "Возлюби, как себя самого..."
Старый мир прошел -- и небо новое. И аборт, это конеы твоей жизни, и смертная казнь твоя.
И чья-то, "чья-то", ТВОЯ несложившаяся жизнь.
Вот такой коммунизм получается.
И я больше вроде не я, а ты...
Да пошел ты!
Какой Антохин захочет свою, пусть пустую жизнь, отдать? Мое, не трогать! Животное, не поймет... Даже собака.
Неужели об этом спрашивает третья, последняя, эра?
....
Рожден я был, когда Сталин был жив. Помню "колобка", но плохо. От Брежнева я бежал. Тут -- Рейган, Клинтом, Буш. А там -- Горбачев, про которого я в семидесятые и не слышал, потом так же -- Ельцын, за ним - Путин. И вот и вся моя жизнь? Так и говорят "Времена Ельцина", "Эпоха Хрущева", а мое рождение, появлдение сестры, ее смерть,потом мамы, отца? Где же моя НАСТОЯЩАЯ история? Что мне Рейган или Горбачев? Я их не знаю, они меня не знают, почему мерить мою жизнь "властью"? А ты, что ты сделал? Рождение детей...
Вот пишу "Антохиных", чтобы мерить "до" и "после" "Века Антохиных"... Таланта не хватает, мужества, сердца. Кто я был до того, как написал "Антохиных" и кем стал "после"? Как мир изменился? Что тут нового, мир до Шекспира и после, это так понятно.
Не Шекспир? Да разве это важно? Принцин один, "универсальный" -- как тяготение. От чего же я не могу?
Если бы я был поляком... Если бы я был болгарин... Я не знаю, как начать говорить о том, что я "русский"... Стала ли русская культура "мировой"? Как французская или английская. А Американская? Была, есть и будет? А если бы не было этих ракет? Как в Бразилии. Как все просто было еще 20 лет назад. Просто? Советская история это обман -- величие, купленное военной силой и смертью. (О лукавстве "Русского Ковчега" Сокурова).
Надеюсь, вы понимаете, почему такой салат на страницах -- вот поставил карикатуры! А как мне голос найти? То слишком серьезно, цитаты исторические, то слишком облегченно...
Надеюсь, со временем этот верный тон сам появится. Если не случится это, писать наверное брошу.
.... Что пропущено, не знаю. Надо было бы "Антохины и Время", но как-то пародийно звучит. Или "Антохины и Пространство"... обычно пишут об этом критики, после того, как роман написан.
Быстрый получился век. Может единственный, в который крестьяне эти и знали перемены. Дед Осип крестьянином быть перестал, хоть по-деревенски больше десяти детей наплодил. Они потом по родовой памяти на участках в земле ковырялись. Теперь "приватизированных" -- какой "компромис" наконец нашли для Антохиных.
